Уснуть больше не получалось. Ну совсем никак. Андрей Денисович без конца менял три своих базовых ночных положения тела, лёжа поочерёдно сначала на животе, затем на правом боку и, наконец, на спине. На спине получалось совсем мрачно.
Руки машинально сцеплялись в замок на груди, отчего он сам себе живо напоминал покойника. При этом локоть на левой руке несильно, но назойливо и непрерывно зудел.
Тихонько выругавшись, Андрей Денисович под мерный храп жены перевернулся от греха подальше на правый бок и с тоской уставился на светящийся экран прикроватных часов. Солидный, под стать самому хозяину дома, электронный будильник высвечивал всего лишь четыре часа пятнадцать минут утра. Стоя на поблёскивающей лакированной поверхности прикроватной тумбы, он, как далёкий маяк в море, размеренно помаргивал маявшемуся человеку оранжевой секундной точкой. Тик-так. Я тоже не сплю.
Эта противная бессонная маета в последнее время настигала Андрея Денисовича всё чаще. Вечерний шотландский односолодовый от неё не спасал. Янтарный маслянистый виски только укутывал одинаковые вечера в мягкую ткань уютного безразличия и бережно за руку отводил в кровать для просмотра диковинных и не повторяющихся сновидений. А под утро вновь приходила она. Бессонница.
Психоаналитик называл такие моменты «час волка». Это когда лежит человек в логове одиноким зверем в глухие предутренние часы и никак не можешь перестать думать о своей никчемной жизни. Катает бедную жизнь мысленно гремящей горошиной по пустому черепу, и никакой пользы ему от этого нет. Правда, и вреда тоже нет никакого. Одно сплошное времяпрепровождение.
Зевнув, Андрей Денисович вспомнил, что психоаналитик как раз и был нанят им, чтобы подтолкнуть эту самую жизнь в правильном направлении. Пусто стало. Слишком пусто и маетно. Как будто он уже всю обязательную программу выполнил, а произвольная так и не началась. Дети выросли, получили всё необходимое для успешного жизненного старта и теперь почти не звонят.
С женой отношения как у двух слишком долго живущих бок о бок соседей, которые толком не знают, как им друг к другу относиться. Терпеть или уже начинать ненавидеть? Бизнес, им давно налаженный, идёт. Пусть спотыкается иногда, но вполне нормально идёт. А смысл где? Где радость и новизна?! Нет их, как и спокойного сна. Только тихонько играет в глубине головы непонятно откуда там появившаяся неземная музыка, да назойливо чешется левая рука в районе локтя.
Образованный Андрей Денисович, решив, что всё это явные проявления психосоматики и что психоаналитика срочно пора менять, вдруг неожиданно для самого себя крепко и без сновидений заснул…
В семь часов пять минут утра будильник, ободряюще мигавший ему ночью, прицельно и громко выстрелил прямо в спящего Андрея Денисовича пронзительным и незамысловатым попсовым мотивчиком. Мотивчик тут же перемешался со всё ещё звучащей в его голове ночной музыкой, и эта какофония на время погрузила его в полный хаос. Андрей Денисович кубарем скатился с кровати, расчёсывая уже нестерпимо зудящий локоть.
После этого он постоял немного у кровати и отправился в ванную комнату, искренне ненавидя понедельники и убеждённо считая, что таким образом они начинаться не должны. Впереди и так маячила длинная, скучная неделя.
Супруга привычно гремела на кухне чем-то фарфоровым, дизайнерским и дорогим. В воздухе плавал аромат свежего кофе и диетических блинчиков. Андрей Денисович проскользнул мимо, буркнув в её сторону что-то нечленораздельное, но вполне дружелюбное и благодарственное. Дражайшая половина скептически оценила его помятое лицо и серьёзным голосом первой школьной учительницы настоятельно посоветовала меньше пить по выходным.
Даже шотландский односолодовый. А то он своей ночной постельной вознёй лишает драгоценного сна не только себя. Ну и так далее по нарастающей. После столь убедительного монолога она вернулась к посуде и готовке, а Андрей Денисович почти строевым шагом отправился на водные процедуры наводить порядок в теле и голове.
В ванной он первым делом скинул пропитанную потом ночных сомнений пижаму и перед зеркалом внимательно осмотрел локоть своей левой руки. Ни опухоли, ни какой-либо ранки ему обнаружить не удалось. Рука была почти нормальной. Не считая одной маленькой детали. На локтевом сгибе редко колосилась невиданная им прежде тонкая фиолетовая щетинка в сантиметр высотой. Похоже, что именно она и вызывала у него неприятное ощущение зуда.
Кроме того, щетинки синхронно раскачивались и точно попадали в такт продолжавшей играть в голове Андрея Денисовича удивительной мелодии. Тональность её изменилась, и теперь она звучала по-утреннему бодро, но в то же время величественно и немного тревожно.
Андрей Денисович от такого открытия немного обалдел и сразу стал прикидывать, насколько давно он ходил налево и как он при этом предохранялся. Припомнив, что это было довольно давно и, кажется, вполне под защитой специальных средств, он немного успокоился.
Списал это диковинное явление на психосоматику, расшатанные нервы, аллергию и прочие досадные, но мелкие неприятности. После чего сбрызнул фиолетовую щетинку «мирамистином» и, натянув для конспирации футболку с длинным рукавом, отправился на кухню завтракать и продолжать общаться с супругой. Он всё же не волк одинокий. Сегодня первый рабочий день, а к дерматологу можно будет заскочить где-то в середине недели. Думать о плохом ему почему-то решительно не хотелось.
Ровно в девять часов тридцать минут утра лоснящийся внедорожник Андрея Денисовича огромным чёрным жуком выполз с подземной парковки. Урча мощным дизелем, он быстро выскочил на шоссе, унося хозяина автомобиля подальше от дома и грызущих мыслей о бренной и напрасной жизни в сторону напряженно ждущей его работы.
На дороге сегодня было даже хуже, чем в обычное утро понедельника. Огромные пробки со множеством аварий серьёзных и не очень напрочь блокировали дорогу. Оглушительный и разный по структуре вой сирен аварийных служб пронизывал июльский воздух, врываясь в салон сквозь приоткрытое окно.
Складывалось ощущение, что сегодня все водители без исключения были особенно невнимательны и взвинчены. Как ни странно, но этот факт успокоил Андрея Денисовича и настроил на благодушный лад. Значит, он не один такой. По всему выходило, что это просто день такой особенный. Может быть, это магнитные бури или солнечная активность так на людей влияют. А значит, и ему беспокоиться не о чем.
Вскоре движение на шоссе окончательно застопорилось. Пробка впереди выстроилась таких размеров, что продолжать движение на автомобиле не имело никакого смысла. Андрей Денисович с трудом припарковал машину на обочине, высмотрев небольшое свободное местечко, и отправился дальше пешком.
Честно говоря, от дома до офиса спокойным шагом можно было добраться за полчаса, но зачем ему тогда этот красивый и престижный автомобиль? Вот и приходилось ездить каждое утро, подчеркивая всем видом свою успешность и статусность. От этой разоблачительной мысли Андрей Денисович сморщился, как от зубной боли. Затем скинул пиджак, оставил его в салоне, и, почёсываясь, отправился по тротуару в сторону бизнес-центра. Музыка в голове приобрела ярко выраженный ритмический характер. Шагать под такую было легко.
В офисе, как и на улице, царил лёгкий хаос. Связь и интернет работали с перебоями, внутренняя сеть лежала, а сотрудники были рассеянны и невнимательны. Половина из них отсутствовала. Вероятно, по причине всё того же утреннего транспортного коллапса. Если бы Андрей Денисович пригляделся к подчинённым повнимательнее, то наверняка заметил бы, что у многих из них непроизвольно подёргиваются руки и ноги.
Словно все они танцуют под только им слышную мелодию. Но ничего такого он не замечал. Всё его внимание было поглощено попытками восстановить полноценную рабочую деятельность. Кроме того, музыка в голове нарастала, становилась масштабнее и тревожнее, не давая Андрею Денисовичу сосредоточиться.
К полудню странное предчувствие чего-то нового и неизбежного поселилось в его душе. И это вовсе не печалило его. И не радовало. Он просто был к этому новому каким-то странным образом готов. Периодически он выскакивал в туалетную комнату в коридоре и, закатав рукав рубашки, рассматривал фиолетовую щетинку.
Волосков на ней становилось явно больше. Рука стремительно покрывалась ими, как весеннее поле свежей травой. Они продолжали слаженно и тихо двигаться в такт музыкальным волнам и уже почти не чесались. Андрей Денисович решил, что критический момент пройден и дальше начнётся его скорое и неизбежное выздоровление. А как дальше быть, ему жизнь подскажет.
В этот прекрасный момент небо за окнами офиса оглушительно ухнуло, пробудив разом сотни автосигнализаций на улице. Здание бизнес-центра ощутимо пошатнулось, но устояло. С подвесного потолка посыпалась застарелая офисная пыль. Спустя несколько секунд на улице раздалась серия мощных взрывов, лишившая здание половины стёкол. В освободившиеся проёмы сразу потянуло едкой гарью. Коридор наполнился криками и стонами выбегающих из офисов смертельно испуганных мужчин и женщин. Андрей Денисович выскочил из туалета и, ловко лавируя своим плотным телом в мчащейся по коридору толпе, устремился к пожарной лестнице.
Тревожная музыка в его голове сменилась диким кордебалетом. Под оглушительный перестук всех этих: «Парам-пам-пам-тарам-пам-пам!!!», грохочущих у него внутри, он перемахивал через три ступеньки и перепрыгивал через перила. Через три минуты Андрей Денисович, залихватски танцуя, выскочил — вернее, вывалился сквозь перекосившиеся и разбитые двери на улицу.
В городе начинался апокалипсис. Или ещё чего похуже. Андрей Денисович фильмы ужасов очень любил и уважал. Они отвлекали от текущих проблем и погружали в творящееся на экране мрачное действо. При этом на контрасте с ужасами на экране своя собственная жизнь начинала казаться очень уютной и комфортабельной. Особенно когда сидишь на мягком диване с бокальчиком крепкого напитка в руке.
То, что сейчас разворачивалось на его глазах, никакими спецэффектами киношники передать бы не смогли. Постановка получилась однозначно гениальной. Никакой фальши и нелепой романтики. Как зрителю опытному и со стажем, ему сразу стало понятно, что город, а может, и весь мир умирал. Выглядело это совсем не «как в кино», а гораздо более красочнее и бутафорски. В кино так не снимут — слишком аляповато, да и зритель в такое не поверит.
Мир вокруг плавился и стремительно трансформировался в нечто совершенно иное. Люди на улице, пританцовывая и крича, меняли свои очертания и превращались в нечто бесформенное, неземное и совершенно не поддающееся описанию. Кто-то из уцелевших метался по улице, кто-то бился в последней и безнадёжной истерике.
Небо над головами ослепительно ярко горело алым. За углом стрекотали короткие автоматные очереди. Всё вокруг грохотало в унисон гремящей внутри Андрея Денисовича теперь уже величественной и необъятной Симфонии. А он сам неумолимо и быстро становился неотъемлемой частью этого величайшего музыкального произведения.
В этот переломный момент его по-настоящему «отпустило». Он окончательно осознал и поверил, что вся его спокойная, пустая и немного застывшая жизнь навсегда закончилась. Разом завершились все противоречия, страхи и прочие жизненные неудобства. Нет у него больше надоевшего бизнеса, нет неподъёмных кредитов. Вообще больше ничего нет, и потому сдерживать себя больше совсем не обязательно.
Андрей Денисович по-звериному обрадовался неизбежному. Он громко и торжествующе заорал и побежал крушить чудом сохранившуюся витрину дорогого бутика на противоположной стороне улицы. У него, как и у остального человечества, впервые в жизни появилась реальная возможность покончить с чередой скучных и одинаковых дней разом и при этом одновременно со всем миром. А это было гораздо менее обидно, чем если бы ему пришлось действовать в одиночестве. Инстинкты мгновенно пробудились, тело отреагировало стремительно. Привычный мир в одночасье превратился в тёмный дремучий лес, в котором он был сильным и опасным хищником.
Помогая крушить давно надоевший ему мир и растворяясь в бездонных глубинах Симфонии, Андрей Денисович стремительно и незаметно для себя перерождался. Фиолетовая щетина покрыла всё его тело целиком. Одежда клочками слезала с него вместе с кожей, завершая трансформацию. К четырем часам пополудни он, как независимая и противоречивая личность, исчез вместе со всей остальной счастливой и несчастной человеческой цивилизацией.
К вечеру небо над вымершей Землёй очистилось и усыпалось яркой россыпью равнодушных звёзд. На груде копошащейся материи, причудливо сотканной из обломков прежней цивилизации и мира нынешнего, возвышалось Существо. Тело его, на человеческий взгляд, не имело никакой симметрии и упорядоченности. Сплошь состоящее из шипов, игл и бесформенных пластин, оно пребывало в непрерывном, во всех трёх плоскостях, движении. Наблюдая со стороны, могло показаться, что чудовищно сложная головоломка пытается собрать саму себя, непрерывно меняя местоположение отдельных частей с целью подобрать наилучшую законченную версию собственного облика.
На самом деле Существо пело. Оно не имело имени, да и отдельного личного смысла у этой песни тоже не существовало. Песня являлась частью огромной непрекращающейся Симфонии. Симфония непрерывно расширялась и вступала торжествующую финальную часть. Миллиарды нот кружились в ней, и миллиарды голосов исполняли её.
Один из голосов, бывший в прежней жизни человеческой сущностью по имени Андрей Денисович, кружился и переплетался с другими, становясь в этом исполнении важной и звонкой нотой. Этот голос пел с надрывной тоской. В переливах его звучала мощная ностальгия по жизни прежней. По приятному и необременительному блуду и уютному дому, по красивым снам, крепким напиткам и лёгким шальным заработкам.
Тональность этого голоса постепенно и неуклонно росла, достигая невиданной чистоты и силы звучания, и превзошла остальные звуки, выделилась в отдельную партию и затмила их все. Нота вытянулась в нить без конца и начала, превратилась в звенящую бесконечность и, продолжая разливаться и нарастать, с оглушительным звуком пронзила уже новую реальность, воцарившуюся на планете. И теперь уже в этом новорожденном мире возникла новая дрожащая пространственная прореха, откуда приглушённо маячил знакомый тускло-жёлтый кухонный свет.
На пике своего звучания нота лопнула и оборвалась, разом умолкла и вся Симфония. Всё еще орущий в голос Андрей Денисович полным ходом выкатился из апокалиптического будущего на привычную кухню, больно приложившись лбом о край обеденного стола. На кухню незамедлительно выглянула встревоженная супруга в слегка мятой ночной рубашке. На голове её, успокаивая Андрея Денисовича своим мещанским видом, плотно сидела сеточка для волос.
— Ты чего вопишь как оглашенный? — при сильном волнении в ней просыпались далёкие предки, вещавшие отнюдь не современным языком. — Посмотрел бы ты, Андрюша, на себя со стороны! Опять напился перед сном своего вискаря, вот и колбасит его! Давай быстро выметайся из-за стола и спать! — уже вполне по-современному, быстро справившись со стрессом, заключила она.
После чего развернулась и пошлёпала досыпать, оставив умолкшего супруга наедине со своим смятением.
Андрей Денисович потрясённо огляделся, не в силах до конца поверить во внезапно вернувшуюся, пусть шаткую, но стабильность. Из телевизора взволнованно вещал аналитик РБК, предвещая финансовые проблемы в экономике и возвращение пандемии в Москву к осени. Однако это были даже не цветочки, а бледные ростки по сравнению с привидевшимся ужасом.
«А привиделось ли?» — с беспокойством подумалось ему. Кошмар ещё оставался настолько явным, что пребывание в привычных реалиях давалось с трудом. Более того, осознание на неопределённый срок отложенного апокалипсиса навевало смутную тоску. Мир вокруг мгновенно стал привычен и надоедлив. Несмотря на это, Андрей Денисович взял себя в руки и принялся устранять последствия своего внезапного запоя.
Тяжело поднявшись со стула, он собрал со стола объедки и выкинул их в мусорное ведро. Затем перемыл все стаканы и тарелки. После этого отправился в душ. По пути туда он почувствовал, что его пижама опять насквозь вымокла от пота. Ещё у него назойливо чесался и покалывал левый локоть. Видимо, он отлежал руку, пока находился в отключке. Следовало немедленно помыться и переодеться. Неопрятность, даже в быту, он крайне не любил.
Раздевшись и подойдя голышом к зеркалу, Андрей Денисович неестественно выгнул руку и остолбенел. На внешнем сгибе локтя пробивалась тонкая фиолетовая щетинка с металлическим отливом. Кожа чесалась именно вокруг неё. Не имея ни одной мысли в голове и действуя автоматически, он поднёс локоть к мраморному краю умывальника. Воздух там немедленно задрожал, а по белому телу мрамора, извиваясь, поползли тонкие змеящиеся трещины. Резко отдёрнул локоть — трещины пропали. Зуд усилился.
Андрей Денисович на негнущихся ногах вернулся, как был голым, на кухню. Сперва подошёл к бару и, не отрываясь, допил из горла остатки виски. Затем плотно обмотал руку найденным в аптечке бинтом и оделся в чистую одежду. Спустя пять минут, когда скоростной алкогольный экспресс домчался до мозгов, он уже являл собой совершенное спокойствие. Мир вновь стал понятен и прост. Мир необходимо было спасать.
Часы на стене кухни показывали ровно полночь, когда Андрей Денисович напряженными пальцами набрал на сотовом цифры «112». Дождавшись ответа дежурного, он коротко кашлянул в трубку и твёрдо произнёс:
— Говорит Семёнов Андрей Денисович, 1971 года рождения, адрес проживания: город Москва, ул. Короленко, дом 34, квартира 75. У меня симптомы! Какие? Какие-какие — опасные! Выезжайте, жду! — повесил трубку и, открыв поисковик, принялся искать номер телефона других специальных служб. Вызывать следовало всех и немедленно.
В голове его, заглушая еле слышную далёкую нечеловеческую симфонию, торжественно исполнялось двусмысленное: «Этот день мы приближали как могли». В соседней комнате мирно сопела во сне жена.
