Две бомбы в одну воронку
Продолжаем цикл рассказов о Великой Отечественной войне, которые написал нижнекамский автор Борис Пермин. Все они ведутся от лица его родного деда – фронтовика Котлова Фёдора Арсентьевича.
Летом 43 года под Смоленском наш артиллерийский полк, изрядно потрёпанный в наступательных боях, вывели с передовой в тыл.
Шло переформирование полка. Ремонтировались, чинились, отмывались. Получали новые орудия. Полк пополнялся бойцами и командирами.
Нам представили новых командиров, зачитали приказ о следовании походным маршем к линии фронта с целью занимать новые позиции в расположении нашей стрелковой дивизии. Наутро, чуть свет, походной колонной мы двинулись к линии фронта занимать позиции на «передке». Колонна растянулась по степи, где ещё недавно шли бои. Движемся, обходя воронки от бомб и снарядов.
Соблюдая маскировку, на ходу «украшаем матчасть» ветками от кустов, растущих на пути. С утра сухо, не жарко, движемся бодро.
А небо ясное! Не дай бог какой немецкий самолёт! Мы же как на ладони! Деревьев больших нет, кусты, да и те хилые.
Ближе к полудню привал объявили. Велено рассредоточиться, больше одной батареи в кучу не собираться, маскироваться, используя складки местности и кусты, деревья. Обедать, не разводя огня.
Чуть в сторонке берёзовый лесок. Мы со своей батареей под эти берёзки разместились, с нами командир нашего дивизиона, старший лейтенант.
Незадолго до остановки на привал мы обходили огромную бомбовую воронку, удивились её размерам и тем, как быстро природа лечит раны на земле. Бомба тут взорвалась, видимо, ещё в сорок первом. Огромная яма поросла травой, бурьяном, и по краям её опоясали молодые зелёные кусты. А чуть поодаль стоят изуродованные, обгоревшие деревья. Наша батарея расположилась на привал в полукилометре от этой воронки, в молодой рощице.
Отдельным деревом на опушке стояла старая берёза. Мы со своим расчётом расположились под этой тенистой берёзой. Макаров возился с осколком, торчащим из ее ствола.
– Смотри, сколько соку она весной потеряла из этой раны! А она нас укрыла. Жалко её, вот вытащу эту железяку за её такую милость, потом и покушать, и попить водички можно.
Сидим, жуём, водой запиваем. А небо такое чистое, ой не к добру!
Пришла команда с посыльным:
– Командирам дивизионов прибыть в палатку к командиру полка, штабная палатка в бомбовой воронке – там, против хода колонны, метров шестьсот до неё.
Отрапортовал это посыльный нашему старшему лейтенанту.
Наш новый дивизионный командир, молодой старший лейтенант, придерживая болтающийся на ремешке планшет, поспешил в указанном направлении.
– Ну да! Две бомбы в одну воронку не падают, так говорят, – тихонько сказал ездовой Гриша Олехин, подсыпая лошадкам овса.
Прошло немного времени, как старший лейтенант скрылся из виду.
От бомбовой воронки потянуло дымком.
– Командирам обед греют… Как нам, так сухой паёк, а им обед горячий! – ворчал заряжающий Гриша, поглаживая лошадку, жующую овёс.
Олехин Гриша – молодой боец, деревенский парень, лошадей любил, берёг и всегда старался добыть для них то клок сена, то горсть овса.
А из бомбовой воронки, где заседали старшие командиры, сизый дымок при таком безветрии потянулся вверх.
– Ладно хоть самолётов не видать, был бы нам горячий обед! – не унимался Гриша, отхлёбывая воды из солдатской баклажки.
Лежим на тёплой земле, дремотно, клонит в сон.
– Вот и накаркали! Мать твою – рама! – громко ругнулся Макаров.
Сон – долой! Смотрю в небо.
В тишине стало слышно урчание авиамотора. Протираю глаза, там, на большой высоте, будто висела на месте «рама» – вражеский самолёт-разведчик. Смотрю в сторону, где командиры. Из воронки, как из бани, пыхнуло белое облако – видимо, огонь заливают. Не поздно ли?
«Рама», сделав круг, улетела в сторону фронта. Пора бы нам в путь.
А вот и беда! Тяжело гудя моторами, показался немецкий бомбардировщик. Может, дальше пролетит? Лежим, гадаем, ан нет! Прямо над нами от самолёта отделилась бомба. Огромная! Высоко бросил, над нами, на ходу. Значит, упадёт не к нам, а по ходу дальше…
А дальше в бомбовой воронке наши командиры, они-то видят ли?
Две бомбы в одну воронку не попадают?.. Дай бог! Но!!!
Взрыв был такой силы, что земля под нами будто вздыбилась. Солнце закрыло чёрное облако пыли и дыма. Самолёта не видно. Мы замерли, ждём следующих бомб. На землю градом упали осколки и глыбы земли, поднятые вверх взрывом бомбы. В наступившей тишине стали слышны крики. Где самолёт? Улетел? Одну бомбу бросил и улетел?
Куда же бомба упала? Поглядывая вверх, идём с Макаровым смотреть.
Да! Прямое попадание в старую воронку – стало понятно уже издалека.
По кустам разорванные страшным взрывом люди – точнее, то, из чего человек состоит. И кровь, кровь, кровь... Кровавые мундиры, кровавые планшеты. Воронка, грязная, кровавая, увеличилась в размерах.
Подходят другие бойцы, спрашивают друг друга, остался ли кто в живых из командиров. Ответ очевиден, но надежда будто жива.
Но нет командиров. Есть погибшие и среди красноармейцев, кто располагался близко от взрыва.
Прибыли командиры батарей, один из них, старший по званию, капитан, уже немолодой командир батареи второго дивизиона, построив офицеров, приказал срочно сформировать временную похоронную команду из десяти бойцов, оставить их тут, чтобы по окончании захоронения своим ходом прибыли в расположение дивизии. Остальным походным маршем продолжить движение.
У воронки с двойным бомбовым попаданием навечно остались старшие полковые командиры. А полк двинулся к фронту.
В расположение своей дивизии артиллерийский полк прибыл к исходу суток, ночью.
Ближе к обеду следующего дня штаб дивизии назначил нам новых командиров, и мы заняли боевые позиции на передовой линии фронта.
