«Мне 87-й год идет», — сказал сидящий напротив меня пожилой мужчина в серой ветровке. «А я в 87-м родился», — ответил я. «Значит, ровесники мы!» — засмеялся собеседник.
На такой позитивной ноте и начался наш разговор. Это мой коллега, ветеран журналистики Николай Анатольевич Журавлёв, и вот его история.
Агроном с асфальта
А начиналась его карьера далеко не с журналистики. После окончания сельскохозяйственного техникума с красным дипломом направили его по распределению работать на конезаводе агрономом в Куйбышевский, ныне Спасский район. Только вот Николай Журавлёв, которому тогда было немногим больше двадцати лет от роду, долго на этом месте не задержался. Молодому парню хватило года, чтобы понять: занятие не его.
Поворотным моментом стал приезд в совхоз журналиста Александра Васильевича Щелкунова.
После техникума его зачислили в сельскохозяйственный институт на заочку, а по его окончании уже назначили заместителем редактора. Газета тогда была в почете.
«Мне как-то Щелкунов сказал: „Ну какой ты агроном? Агроном с асфальта!“» — добавил Николай Анатольевич. Пять лет проработал в «Новой жизни».
Из «Жизни» в «Знамя»
В 1971-м был очередной вызов.
«Мы предлагаем тебе возглавить камско-устьинскую газету». Я был коммунистом, и спор был неуместен. Согласился. В марте 1971 года поехал на машине. Стал редактором. Коллектив был хороший. Газета называлась «Красное знамя», — продолжил Николай Журавлёв.
— В то время был ручной набор, типография подчинялась редакции, поэтому я там был одновременно и директором типографии, и главным редактором. Коллектив был хороший: семь человек в редакции, восемь в типографии. Печатники в то время от ручного набора переходили на линотип (наборная строкоотливная машина для набора текста газет — прим. авт.).
«В течение года мы построили типографию новую. Возили кирпич, сами разгружали — раз взялся, то давай выкручивайся! Прислали двух линотипистов после окончания училища, и в течение трех лет я завоевал третье место в Татарстане по оформлению, полиграфическому исполнению и верстке газеты», — с гордостью сказал мужчина.
Прижать не удалось
Шел 1974 год. Газета поднялась, началась критика, да такая, что дело вплоть до райкома доходила, пытались Журавлёва прижать.
«Секретаря колхоза мы тогда слишком хорошо покритиковали. Он у одной доярки обрезал свет саморучно за то, что она отказалась выйти на работу по состоянию здоровья. Я отправил корреспондента, написали заметку. Сказали мне тогда: „Нельзя секретаря колхоза критиковать, мы тебя на бюро вызовем!“ Я говорю: „Вызывайте, я всё докажу!“» — рассказал Николай Анатольевич.
Только вот вызова в итоге так и не случилось. О предстоящем разборе полетов в райкоме узнали в «Советской Татарии»: «У вас там что, заваруха, прижимают?» На другой день Журавлёва известили — бюро отменили, разбора не будет.
Свет доярке в итоге дали, а на собраниях в исполкоме или парткоме нерадивых чиновников начали пугать: «Придется к вам Журавлёва направить в колхоз!»
И тут позвонил Щелкунов…
1978 год. Новый виток в жизни журналиста снова начался со звонка Александра Щелкунова: «Я через семь месяцев ухожу на пенсию и хочу тебя рекомендовать на мое место в „Советской Татарии“. Александр Васильевич в те годы был собкором издательства в Нижнекамске и курировал три района: Заинский, Нижнекамский и Старошешминский. Журавлёв рассказал: „Дочка у меня училась в музыкальной школе в Камском Устье. Понимал: чтобы продолжать учиться, надо переезжать в город. К тому времени второй ребенок родился, сын. Думаю, к 30–40 годам я уже не буду нужен, не будут меня уже замечать, потому и согласился“.
Познакомился Журавлёв и с генеральным директором химкомбината Николаем Васильевичем Лемаевым, и с первым секретарем горкома Ильдусом Харисовичем Садыковым, вместе с Щелкуновым ездил по районам. Спустя три месяца Александр Васильевич ушел на пенсию и передал дела Николаю Анатольевичу. Работать предстояло уже не по сельскому хозяйству, а по промышленности. Журавлёв вспомнил такой случай:
— Однажды написал я статью, а там у меня была фраза «искусственный каучук». Текст я показал Николаю Васильевичу. Он сидел напротив, смотрел на меня и говорит: «Не искусственный мы пишем, а синтетический! Вот если бы такое прошло, то мы бы тебе замечание сделали!»
Время «Правды»
До 1982 года Николай Журавлёв работал собкорром «Советской Татарии», пока как-то раз его к себе не вызвал секретарь горкома Садыков. Николай Анатольевич рассказал, как это было: «Мы тебя назначаем директором типографии». Я говорю: «Какой типографии? Я там уже был! Я не согласен». Тот на меня посмотрел сурово, и я ответил, что согласен. С тяжёлым сердцем я всё же согласился. Я условия поставил: «Как только мы типографию в город перевезем, вы меня от этой задачи освобождаете». Именно такой и была наша задача: перевезти типографию из поселка в город».
На всё про всё Журавлёву с товарищами хватило двое суток — ДОСААФ помог с транспортом и краном, работали ночами, а при этом работа не останавливалась ни на день! И снова на руководящей должности Журавлёв надолго не задержался:
— За два года я сильно измотался. Пошел к Садыкову: «Вы мне обещали через два года освободить». «А куда мы тебя сейчас? Иди, ищи работу сам, если тебе эта не по душе!» — ответил он.
А в это время заместитель главного редактора «Ленинской правды» Александр Латышев ушел в горком.
Журналистику мужчина не оставляет и на пенсии. Рассказал, что пишет небольшие материалы в «Советскую Россию». Тяга к газетам у него до сих пор: «Читаю „Нижнекамскую правду“, и хочется написать, но уже не могу. А память это всё будоражит! Разве тридцать с лишним лет выкинешь из памяти? Газетный журналист — это очень тяжелая профессия! Город ждет, чтобы вы были на высоте! Будут ли читать газету в будущем, зависит во многом от вас. Давайте больше критики, она привлечет внимание, люди ее ждали тогда, ждут и сейчас. Желаю вам побольше смелости! Главное — успеть за временем!» — подытожил наставлением Николай Журавлёв.
